охеревший от водки и кокаина
Ормаллен должен быть разрушен!
автор: Kitsune-sun aka Kinji
рейтинг: nc-17-21
жанр - ориджинал
варнинг: бред сивой кобылы.
все равно читать!
- Живее! Живее грузи!
Из разверзнутого зёва гигантского борта космолета выезжали, проседая под весом контейнеров, погрузчики. Махина корабля подобно проткнутому иглами шмелю, застыла на высоких верфях, отбрасывая под тусклым красным солнцем Ормаллена густую чернильную тень. Вверх-вниз с лязгом ходили платформы лифтов, спуская с высоты добычу вернувшегося из похода рейдера.
Харадвест, так и не сняв боевого доспеха, ставшего для него привычной одеждой, скрестив на груди руки, наблюдал за разгрузкой с верхней палубы корабля. Летавшие с ним харбинеры уже покинули рейдер, но военачальник не спешил. По местами оплавленной, местами пробитой обшивке сноровисто ползали на веревках техники, замеряя поврежденные плиты защиты. В грузовых трюмах работала комендантская служба, согласно маркерам распределяя по складам добычу. Харадвест любил, возвращаясь на покаченную планету, смотреть с высоты боевого корабля на суровые ландшафты Ормаллена. Хребты гор ломали линию горизонта, местами проливаясь раскаленной лавой гнева Ширроин, как будто сочась ядовитой кровью. Приземистым пауком распластался в долине мегаполис, пряча под панцирем гражданские службы и коммуникации, и только башни Харадвэйта – столицы Ормаллена, как зазубренный венец прорывали красноватое небо. Пепел вулканов густым покрывалом тяжелых туч, разогнанных дизелями во время посадки, уже сползался обратно, наступая с горизонтов.
Когда возвращались боевые корабли, обитатели Ормаллена видели буро-красный пятак продернутого дымкой солнца.
Он приносил им солнце – пусть даже не больше чем на 12-часов – треть долгих ормалленских суток, но он приносил им солнце. Жесткая складка рта дернулась в усмешке – повелитель улыбнулся невесело своим мыслям. Качнул головой, отворачиваясь от обзорного экрана.
Шаги гулко отдавались под сводами вырубленного прямо в бальзате горы коридора. Бальзат – переплавленный в горниле вулкана песок пустынь, единственный материал недостатка в котором не ощущалось. Главная база Ормаллена распростерлась у подножия горного хребта и частично укрывалась внутри погасшего вулкана. Декор получался невеселым, но стильным – хром и титан опор сплетался с полированным, глянцево-черным минералом.
Сопровождаемый комендантом и слегка отстающими от них бодигардами охраны, Харадвест вошел в залу. Огромная полусфера титановой сетки и сверхпрочного стекла накрывала безупречно-ровный, отшлифованный ногами пол. Красноватый свет заливал пространство. В клаустрофобии замкнутого пространства базы, она поражала ощущением простора и воздуха. Уязвимый при обороне глаз Ормаллена – снести бы. Но Харадвест любил это место.
Не поворачивая головы, оценил обстановку, на полминуты раньше, чем присутствовавшие там успели заметить появление Владыки.
Пара командиров отрядов, гвардейцы, оборона, служба обеспечения и…
- А это кто? - едва заметно шевельнул бровью Харадвест, не сбавляя быстрого шага, но ожидая ответа. Комендант Харадвэйта, замещающий самолично водящего Эскадры повелителя, во время его отлучек, проследил взгляд полководца. Взгляд, минуя мужественные торсы харбинерских офицеров, упирался в резной профиль иной породы.
- Ребята Астиниэра, союзнички мать их, - подтвердил досадливо комендант. Мужественную красоту немолодого командира не портил даже ветвистый шрам, покрывавший левую половину лица. Ему доводилось гореть вместе с повелителем, и «доверенное лицо», комендант Хэлгар мог позволить себе простоту тона.
- Хм, - хмыкнул неопределенно, будто нехотя соглашаясь, что и правда, – союзнички. И что – Астениэра. Еще бы – ребята Санаврии могли появиться на Ормаллене только в порядке массового религиозного самоубийства. Харадвест не любил зануд. – А что они тут делают?
- Трахаются с нашим дипкорпусом, - Хэлгар пожал плечами, и наплечные пластины звякнули в синхрон. Действительно, чего еще астиниэровцам делать на Ормаллене? Только трахаться с рослыми харбинерами, не имевшими никаких предрассудков, зато имевшими все что шевелилось. Впрочем, не шевелящееся, одаренными мощным инстинктом продолжения жизни, воины Ормаллена пытались расшевелить и трахнуть. Если не удавалось – трахали так. Комендант помолчал несколько секунд и добавил: - Посольство это.
- Да? – изрядно удивился, обнаружив у себя какое-то там посольство от зомбированных подручных Остановителя Сердец: - А зачем?
- Ждут Вас, - с оттенком ехидства отрапортовал Хэлгар.
- И давно ждут?
- Полгода уже, - доложил комендант с готовностью, предвкушая «восторг» Жестокого. Как и ожидалось, проведший последние полгода в рейде Харадвест поперхнулся. Ситуация приобретала черты сюра. Во-первых, Харадвест при необходимости мог связаться с Астениэром напрямую. Во-вторых, сидеть полгода на Ормаллене и ждать ушедшего в поход воителя за ради непонятного тому политеса?… Рациональный правитель Обожженной планеты, мягко говоря, удивился.
- Да? Очень оправдано. А дипкорпус нам зачем?
- Чтобы контактировать с посольством союзников, - за ровным тоном коменданта пряталось шальное веселье. Харадвест разве что челюсть не отвесил.
- Тааааак, - протянул правитель, не терпевший дураков и бездельников. Еще один взгляд на представителя Эссерейча. Оценивающий, крепкий взгляд. Что ж, по крайней мере, он не производил впечатления замороженного трупа. Живой настороженный взгляд темных глаз, сдерживаемая порывистость контура. Ормалленец видел энергетические контура так же ясно, как отмечал «нижним взглядом» точеный профиль и ровную линию плеч. По сравнению с кряжистыми, плечистыми, с широкой грудью обитателей разреженной атмосферы харбинерами, астениэрец выглядел уязвимым. Хрупким. Но… Это «но» залегло едва заметной морщиной между бровей Жестокого: - Выясни, кто он и кто его трахает. А дипкорпус – в полном составе гони на комиссию. В этом походе я потерял много десантников. Пополним.
Десантники традиционно считались смертниками даже по ормалленским меркам.
Хэлгар кивнул, пряча улыбку. Поинтересовался:
- Его привести во внутренние покои этой ночью?
- Не трогай пока.
-А что с посольством? Отослать Астениэру?
- Зачем же? – удивился Солдат Ширраин: - Они ему полгода не требовались, сейчас бы вдруг с чего? Дармоеды, - усмехнулся недобро; - Сегодня не трогай, а завтра я решу – либо в переработку на мясо, либо воинам.
Комендант ответил понимающей усмешкой. Ормаллен голодал, далекий от заморочек помешанного на пафосе льда Эссерейча.
- Астханнер, - задумчиво произнес Владыка. Имя полынно горчило на языке. Харадвэст катал его на языке, приноравливая гортанный ормалленский говор к более мягкой, шипящей фонетике Эссерейча. Докладная записка сгорела в его ладони. Он прочел – и этого достаточно. Стряхнул пепел, вставая. Тяжелые латы грудой лежали у ног. Без их веса было непривычно легко. Вставать. Идти. Даже пить горькое и прозрачное вино, обжигавшее нёбо.
Владыка прикрыл глаза, растворяясь разумом в стенах Твердыни. Становясь скалой и металлом.
Видя смутные силуэты обитателей крепости, слыша шорох множества голосов, как жар ощущая острую ненависть Ширраин, ее стиснутую тектоническими плитами ярость. Там, внизу, в темноте. Но не это сейчас интересовало Воина Гнева. Разум Харадвеста нащупал срисованный днем контур и стекся к нему, приглушая других.
…харбинер до хруста стискивал узкое, гибкое тело в своих объятиях. Тяжелое дыхание горячим воздухом разбивалось на влажной от пота шее астениэровского эмиссара… Харадвест был тем, мощным гвардейцем в рассвете сил, в этот момент обладавшим тонким, мечущимся в руках телом, и в тоже время Возлюбленный Ширраин был стенами и полом, окружавшими их. Видел как со стороны:
…соленые капли, прилипшие к мраморной коже влажные пряди – как подтеки смолы, судорожные вздохи и гранатовая бусина крови на закушенной до белизны губе…
Харадвест осторожно потянулся к жемчужно-серой, размытой дымке чужого сознания. Зверем, змеем проскальзывая сквозь ртутное молоко, цепляясь… и – стальная стена блока. Фирменный стиль «союзника». С сожалениями отступил, но в последнюю секунду Астханнер будто почувствовал что-то.
…глаза, замутненные болью с коричным привкусом странного, почти извращенного удовольствия, широко распахнулись, вглядываясь в холодный бальзат стены. Ничего не находя. Только прерывистое дыхание над ухом, горячая пульсация растянутого ануса, размеренно, как поршень, ходящий внутри член харбинера. Напряжение бедер, ногти вошедшие под смуглую, плотную кожу ормалленца…
… Плотный ток крови, дурманящий запах боли и свежего пота, в паху напряжение готовой развернуться пружины…
…пульс в висках, взрыв солнца и вибрирующий стон в гортани…
Ормалленец кончал, гортанно и восхищенно ругаясь на местном диалекте, обильно заливая тягучей спермой разведенные бедра любовника.
Харадвест вернулся в себя, оставляя вне пределов восприятия подсмотренную сцену. Продолжение, каким бы оно не было, с тем же или уже с новым партнером - было не интересно. Прохладный разум эссерейчера был надежно защищен Остановителем, а всю гамму доступных харбинерам ощущений Жестокий и так прекрасно изучил. Достаточно давно и хорошо, чтобы потерять интерес к вариациям.
Харадвест вкусно, до хруста, потянулся. С «посольством» все было ясно. Утром, в сопровождении «черных карателей» Жестокий навестит астениэровцев.
Ладони легли на прохладный кварц дымчатого шара. Такой же – прозрачно-черный – находился у Остановителя Сердец. Шары, которыми Темные Владыки обменялись когда-то, существенно облегчали установление «дальней связи», хотя в критическом случае без оных можно было и обойтись. Но зачем же превращать каждый случай в экстренный? Тем паче что, обладая памятью вещей, кристаллы умели записывать сообщение и хранить его. Впрочем, со временем оно мутнело, расплывалось и теряло детали.
Когда туман внутри кристалла «поплыл», Харадвест сообщил по военному коротко:
- Ормаллен сожалеет о смерти делегации с Эссерейча.
Как ни странно, ответ пришел тут же. Ртутная мгла разошлась, и сгустилась вновь, проступая в глубине шара равнодушно-совершенным ликом Астениэра.
- Ты не отдашь их мне?
Буднично поинтересовался Остановитель, не утрачивая, впрочем, известного пафоса.
- Не стоит отправлять на Ормаллен то, что тебе может еще пригодиться, - ответил Жестокий, умолчав о том, что если что-то пригодится Ормаллену, тот возьмет сам.
Астениэр пожал плечами. Ему было плевать – он списал своих эмиссаров со счета еще до начала операции.
- Это все? – холодно поинтересовался Владыка Эссерейча.
-Удивительное самообладание, - ехидно прокомментировал Харадвест, ненароком пройдясь по больному месту Равнодушного. Впрочем, у Равнодушного оно не болело. Ему было пофиг, как и на многие иные вещи. Например, массовые пытки его, пока еще живых, подданных. Воистину, уравновешенный тип.
Шар помутнел, превращаясь в обычный минерал, из чего Возлюбленный Ширраин сделал вывод, что его молча «послали».
Аресты начались еще ночью.
Стены басовыми струнами гудели от стонов боли. Харадвест поморщился - саундтрек пыток раздражал. Властитель ценил тишину. Не такую мертвую, как у соседей с Эссерейча, но все-таки тишину. Капитан «Черных Карателей» виновато пожал плечами – «сами видите в какой нервной обстановке работаем». Харадвест извиняющегося жеста не принял, отсек хмуро:
- А рты затыкать не пробовали?
Капитан предусмотрительно промолчал, пропуская Владыку вперед себя в пыточную камеру. Посольство присутствовало там же в полном составе.
-Ну, вот и познакомимся, - философски заметил Возлюбленный Ширраин, изучая представшую его глазам картину. Пытать астениэровцев сплошное расстройство – купированные эмоционально, они с тупым равнодушием относились к жизни и смерти, а боль… Боль они чувствовали, но толку с того, если боль лишь инструмент устрашения, а страх это тоже эмоция? В пыточной остро и сладко пахло кровью. До тошноты.
На дыбе, похожее на ошкуренную тушу, висело нечто, когда-то бывшее эссерейчером. Трудно было признать разумное существо в окровавленном куске мяса, по какой-то иронии природы, еще дергающемся, но уже стонущем заунывно, на одной ноте победившего безумия.
К густому аромату крови примешивался запах горелого мяса. Короткий, полный нечеловеческой боли вопль, шипение свертывающейся под раскаленным свинцом клейма крови. Сейчас палачи занимались официальным главой миссии. Это было абсолютно безнадежно и безнадежность мероприятия никого из ормалленцев не удивляла. Все одно: положено.
Четверо подданных Эссерейча, распластанных креплениями по стене, все еще ожидали своей участи – равнодушные к страданиям недавних сотоварищей, неподвластные страху. Перенасилованные карателями за ночь – впрочем, не очень, без огонька и больше для проформы. Насиловать ушедшего в себя эссерейчера примерно то же самое, что трахать теплый труп, а такого добра как трупы воинам Ормаллена хватало и так.
Поимели по принципу – и не хочется, а жалко случай упустить. Все равно в расход.
Харадвест цепким взглядом прошелся по безразличным лицам пленников. Пустота целилась в него из расширенных зрачков. Тронул контуры – крепко запаяны, свернуты тугими серыми коконами бабочек-шелкопрядов. Прошелся вдоль строя – что ж, и от добрых санавритян может быть польза. И хотя сам Харадвест кирнеров не любил куда больше, чем без эмоциональных подручных Остановителя, но в данном сложном случае оставалось только приказать:
- Приведите тварь с Аримэнда.
Харабинеры потемнели лицами. Слуга Санаврии внушал омерзение и ужас даже жестокосердным воинам Харадвэйта. Владыка покачал головой, рявкнул:
- Все вон!
Облегчение проступило в спинах Черных Карателей, не посмевших дрогнуть лицом, но ретиво выполнивших приказ. Оставаться в одной камере с работающим кирнером? Увольте! Владыка сильный, ему-то что? А им, простым смертным – нафиг не надо.
Жестокий прошелся вдоль стены, рассматривая прикованных к ней пленников. Вздохнул:
- Обязательно все усложнять? Минимум один из вас не безразличен к происходящему. Санавритянин унюхает страх, но мы могли бы здорово сэкономить время.
Молчание было ответом на его агитацию. Ледяное молчание и стоны на заднем плане, как фон.
Харадвест покачал головой:
- Как дети малые, честное слово. Ладно, объявляю конкурс. Суперприз – быстрая и легкая смерть. Есть желающие поучаствовать? Убью же, всех. С отменной жестокостью.
- За что? – неожиданно подал голос молодой узник.
- Какие мелочи тебя интересуют, - отмахнулся от него Жестокий и передразнил эссерейчера: - «за что?». Это что – самый важный для тебя сейчас вопрос? Чушь! Тебя должно интересовать не «за что» ты умрешь, а как! Как – вот что тебе актуально. А умереть ты можешь по-разному. В том числе – сгнить заживо в застенках, после того как кирнер сожжет твой разум! И гнить ты будешь долго, очень долго. Утопая в собственных кошмарах и душной темноте. И что? Ты задаешь мне вопрос «за что», глупец?
Харадвест остановился, послушал стоны и, кивнув своим мыслям, продолжил:
- А причина… ну, если тебе так хочется, давай найдем причину. Шпионаж на Ормаллене довольно экстремальный вид спорта.
Из коридора повеяло холодом. По мере приближения посланных за кирнером солдат, о нем позволяло судить эхо чеканной поступи ормалленцев, нарастало смутное беспокойство, тревога, готовая сорваться в панику. Даже пофигистичный к разнообразным явлениям и мелким неудобствам Харадвест схлопнул ментальные щиты, урезая собственные возможности, но и огораживаясь от воздействия санавритянина. Тот вошел, укутанный в темно-серый балахон, похожий на инквизитора и недружелюбное приведение одновременно. Харбинеры охраны рядом с ним выглядели жалко. Жестом Харадвест отпустил их.
- Приветствую, Владыка, - кирнер откинул капюшон. Глубоко запавшие горящие мрачным фанатизмом глаза безумца на худом, до запавших щек, изнеможенном лице.
- И тебе доброе утро, - со специфическим юмором откликнулся Харадвест. Ормалленцы могли попытаться взломать ментальные щиты плененных эссерейчеров, и уж для их Владыки это точно не являлось проблемой, но была одна загвоздка. Хотя Жестокий умел колоть черепа, как грецкие орехи, но не мог получить в итоге ничего кроме безумия или выжженного мозга жертвы. Но на этот раз Воителя Ненависти интересовало именно содержимое. В двух словах Владыка поставил задачу – информация. Последствия не интересуют.
Санавритянин кивнул. Он уже был охвачен лихорадкой предвкушения. Эти ребята любили свою работу, за что все остальные не любили их.
Харадвеста передернуло, не взирая на ментальные щиты. Напряглись двое, но Владыке был нужен только один. Мозг второго распотрошат для пользы дела, а Астханнер.. Ну что ж, астиниэрцу повезло, он стал личной прихотью Жестокого.
Генерал Ширраин руками порвал цепи, соединявшие наручники со вбитыми в стену крюками. Перекинув рухнувшего ему в руки эссерейчера через плечо, склонился в шутовском поклоне:
- Не буду мешать, Маэстро.
Охрана в безмолвном изумлении проводила взглядами рослую фигуру своего предводителя, уносящего на плече астиниэрца. Но от обсуждения благоразумно удержалась. Ходили слухи, что стены Харадвэйда – уши его Владыки.
Астханнер демонстративно не разговаривал с Жестоким третий день подряд. До командора «Звезды Ненависти» уже были доведены все подробности, мотивы и цели шпионов, известные им самим. В целом вылазка эссерейчеров не стоила и выеденного яйца – дело житейское в коалиции темных. А вот размещенный в личных покоях Харадвеста эссерейчер демонстрировал отвратительный характер и категорически отказывался общаться со своим покровителем. Харадвест пару раз пообещал тому «убить ко всем Алвайнам», но паршивец только плечами пожал. Ну не сволочь ли?
Харадвест по-дружески показал тому воющих в безумии бывших «товарищей по партии», но тот только фыркнул, гневно раздувая ноздри. Жестокий чисто в информативных целях устроил Астханнеру экскурсию на подземный завод. Там он продемонстрировал чудо превращения измочаленного трупа главы посольства в отличные консервы ормалленского передового производства. Астенээрец пожал плечами и по настоянию гостеприимного хозяина без энтузиазма угостился тушенкой. Но вместо того, чтобы сблевать и разрыдаться, пленник только посмотрел на ормалленского князя, как на недоразвитого – «это все к чему было?». Харадвест помянул Мэйну, Алвайнов, тэг хэсс виэрт в осанну и пропал на сутки даже для Хэлгара.
Вернулся и сообщил «в пространство»:
- выпорю, выебу, некрофилирую и съем.
«Пространство» пожало плечами и отвернулось к стене.
- Все, собирайся. – рывком поставил эссерейчера на ноги Владыка.
Тот упрямо молчал две недели. В конце первой – Харадвэст прекратил попытки завязать беседу и всю вторую неделю трахал молча. Воин Ненависти приходил, снимал броню, и ложился сверху, раздвигая коленом бедра астинээровца. Астханнер стискивал зубы, и, игнорируя тупую боль в суставах заведенных за голову и удерживаемых рук, отворачивался от искаженного страстью лица Жестокого. Воин был опытным любовником, но эссерейчер переносил физиологический оргазм как одну из разновидностей боли. Вздрогнут ребра, и пройдет горлом короткий судорожный вздох – все, что мог получить от него Харадвест.
Князь полагал, что один из них идиот, а второй мазохист, но не был уверен, кто есть кто в данном случае.
Удивленный неожиданным приказом собираться, Астхнаннер нарушил заговор молчания:
- Решил сменить позу или показать кожевнические мастерские?
- Решил подбросить тебя до дома, - иронично откликнулся ормалленец. Ирония горчила, как имя и кровь любовника.
Эссерейчер слегка побледнел, а Владыка отметил целесообразность при случае поинтересоваться практикуемыми Астениэром методами работы с персоналом.
Обновленная ремонтными службами «Звезда Ненависти» готовилась к новому старту.
На «Звезде» все изменилось. Полуразумный, пропитанный токами Ширры корабль, подобно боевому жеребцу настороженно принимал на борт Харадвеста. Эта связь была заметна даже не ормалленцу – как Жестокий и «Звезда Ненависти» заново находят, обретают, импринтингуют друг друга. Когда напряжение тишины достигло пика, с тихим шипением задвинулись переборки, пропуская Командора и его окружение в главную рубку. Стены загудели вибрацией ходовой части. Харадвест усмехнулся – устало и облегченно. Кивнул командирам – «садитесь», и сам сел в кресло, застегивая тяжелые гладкие пряжки ремней – крест накрест через мощную грудь.
- Поехали!
«Звезда» загудела, на шлюзовых отрываясь от зашрамованого тела планеты.
Он был Бог. Не добрый и не злой, как собственное тело, ощущая экипаж и корабль. Он знал все. Отдавал распоряжения и отвечал на вопросы раньше, чем их задавали командиры «фаланг» - отстежных звездолетов входящих в гигантский трансформер способной утюжить планеты «Звезды».
И все эти дни, пока мегадестроер шел средним ходом на Эссерейч прояснять астениэровцам нюансы союзнической этики, Жестокий держал Астханнера при себе. Большую часть времени находясь в центре управления – сажал в соседнее кресло и, в свободные минуты, рассказывал хронику мрачных побед Ормаллена, иллюстрируя картинками проекционного экрана.
В узкой, как пенал, каюте их ночи стали теплее. На жест, на вздох, на то, что когда все заканчивалось, Владыка не уходил с непроницаемым лицом в другую спальню. Харадвест подгребал эссерейчера ближе, укладывая головой на широкое плечо, и Астханнер щекой ощущал паутину почти незаметных глазу шрамов покрывавших смуглую кожу. А Жетокий закрывал глаза и с ракурса потолка каюты изучал тонкие черты лица, линию плеч, выпуклую плеть позвоночника, узкую кисть легшую ему на грудь. Ресницы щекотали кожу, и сердце Астханнера так ощутимо билось под тяжелой ладонью Ормалленца.
Эссерейчер по-прежнему редко открывал рот, но теперь Харадвест умел говорить специально для него, как в плед, кутаясь в уютное молчание любовника.
В ту ночь впервые теплые и мягкие губы астениэровца вдруг стали податливыми под терзающими их поцелуями жесткого рта. И Харадвест замер в нем, дрогнуло почти сладкой болью под ребрами, остужая пылающую лаву во вздувшихся венах. Будто не веря себе, провел твердыми от привычки к рукояти меча, подушечками пальцев по лицу, пытливо заглядывая в глаза Астханнера, и первым отвел взгляд. Стиснул до хруста в объятиях, пряча лицо в подушке, чуть выше точеного плеча. Стоны грудью в грудь. Тихие, явные. Дрожь тела и нега сна, как высшая награда..
Из сна их выбило рывком. Точнее – выбило Ормалленца, он стиснул, прижимая к себе до боли, Астханнера и эссерейчер распахнул глаза, уже один на скомканных простынях. Харадвест с чужим, изменившимся лицом застегивал боевые доспехи. Вены на лбу вздулись, от носа ко рту залегли глубокие складки.
- Что? – спросил астениэрец, с ходу подрубаясь в ситуацию.
- Эскадра, мэйну в виру, тэг хэсс алвайнер! – смачно выматерился Командор и бросил уже на выходе: - оставайся здесь!
Эссерейчер кивнул и начал одеваться. Здесь? Оставаться? Ждите!
Самоуверенно было полагать, что приказы Харадвеста обсуждаются, но Астханнер их и не обсуждал. В данном случае он их просто игнорировал.
Вздернутые мысленным приказом Жестокого, командиры сгрудились в головной рубке. Пальцы Харадвеста метались над сенсорным экраном, увеличивая последовательно квадраты звездного поля, меняя ракурсы, задавая баллистические расчеты системе.
Астханнер осторожно протиснулся между массивных наплечников столпившихся харбинеров. На боковых экранах «Звезда Насилия» рассыпалась на боевые единицы истребителей и десантных кораблей, атаковала, пылала и собиралась вновь. Варианты пылали итоговым «Fatal Error».
На основном серебристые молнии в боевом порядке выныривали из черноты космоса. Траектория их полета упиралась в Эссерейч, а курс неизбежно пересекался со «Звездой».
- Может, свернем? – неуверенно предложил кто-то из Воинов.
- Не успеем, - досадливо отрезал Харадвест: - Они нас уже локализовали.
Серебристые на экране перестраивали боевые порядки.
- Кто? – спросил Астханнер, осторожно касаясь напряженного плеча Ормалленца. Тот повернулся, покачал головой, то ли сердясь, то ли сокрушаясь. Выдернул из толпы, усадил в кресло:
- Светлые воины Стэрманы. У них поход против Великого Равнодушного. Это сезонное, лет в 300 хоть раз, но бывает. А тут мы с нашим печально известным всему Мистиэру корытом. Теперь эти горячие головы считают, что «Звезда Ненависти» идет прикрывать от нападения Астениэра.
- А развернуться?
- А смысл? По всем схемам пока выходит, что они догоняют нас и грохают Звездочку нахрен.
- Мы будем воевать? – снова из-за плеча, предвкушение в низком голосе.
- Не катит, - обломал Харадвест: - Смотри на модели. Грохают «звезду Насилия» на хрен, а спасательные капсулы вылавливают по одной и конвоируют на Стэрману. Здесь есть желающие съездить на пикничок в Обитель Совершенства?
Желающих не нашлось.
- Ладно, - вздохнул, когда кончились все варианты боя, придуманные компьютером: - пошли все вон. А ты останься, - перехватил руку уже вставшего из кресла эссерейчера. Усадил обратно, предупреждая: - я поговорю с кораблем.
Харадвест растворялся в «Звезде Насилия». Увеличились на масштабирующем обзорном экране боевые порядки стэрманов, ощерился стволами ормалленский мегадестроер.
В коридорах грохотали ботинки десанта, спешно занимавшего по тревоге боевые позиции. Солдаты Ярости готовились дорого продать дранные в боях шкуры.
Харадвест встряхнулся, откидываясь на спинку кресла:
- Жаль «Звезду», солдат не жаль…
Все переборки настежь - «тревога»! По коридорам металось, попадая в рифму, эхо команд – «бронебойным заряжай!». Харадвест растер виски, попросил:
- Двери закрой.
«Звезда Ненависти» отсекла главную рубку от суеты корабля. Харадвест положил свою руку поверх стиснутых на подлокотнике пальцев Астханнера.
- Не переживай, выкрутимся. Полетите на Ормаллен.
- А ты?
- И я, попозже.
- Что ты задумал? – встревоженный взгляд, нахмуренные брови.
- Тсс, - прижал узловатый из-за неоднократно разбитых суставов палец к губам эссерейчера. И тот послушался. Жестокий склонился, беря пленника (или любовника?) за подбородок, приподнимая его лицо. Поцеловал в губы и приказал тоном, не подразумевающим возражений: - Вернись в каюту.
Уверенный в победе, Элиот с легким презрением в светло-изумрудных глазах, смотрел на Харадвеста с экрана дальней связи. Позади, в безупречно белых сьютах, полукругом выстроились военные Стэрманы. В отличие от них полководец Ормаллена, небрежно развалившись в кресле, сидел перед экраном один.
-Зачем ты вызвал меня, Харадвест? Думаешь, у тебя есть право на последнее слово, Убийца?
Жестокий усмехнулся, покачав головой:
- А как насчет пленных?
- Пленных не берем, - весело отрезал, лучезарно улыбаясь, Элиот, не представлявший себе процесса конвоирования «Звезды Насилия» со всем экипажем до самой Обители Совершенства.
- Сурово, - хмыкнул Харадвест: - Жесткий мальчик.
- Я не мальчик! – вспылил светлый: - я Генерал Стэрманы.
- Вот и я говорю – мальчик, - согласился с ним Ормалленец и резко сменил тон, выпрямляясь: - Я вызываю лично тебя, Элиот. Вызываю по праву равного на Поединок Силы. Без ограничений, разумеется.
Златоволосый генерал онемел, бледнея челом. По сути, равны генералы двух армий были только номинально – по статусу войны. Здесь, вдалеке от Стэрманы и Ормаллена, ни один из них не мог черпать Силу в своей Стихии, но по факту Жестокий был старше, опытней и сильнее. И хотя за юным Рыцарем Света стояла армада против ощерившейся стволами, огромной, но все же одинокой «Звезды», столкновение закончилось бы гибелью обоих флотилий.
Воскрес бы или нет, вылезавший и не из таких мясорубок Ормалленец, никто не взялся бы предсказать, но собственная смерть внезапно показалась Элиоту очень реальной.
- Я не собираюсь сражаться с тобой, Харадвест! – вздернул подбородок в запале.
- Прааавда? – удивился Воин Ненависти: - а куда ты, позволь поинтересоваться, денешься? Ну, можешь просто сдаться и развернуться домой. Харбинеры не станут преследовать таких неудачников.
- Моя цель Эссерейч и ты не сможешь помешать нам избавить Мистиэр от Порождения Отступника.
- Да пожалуйста, - пожал могучими плечами Харадвест, - избавляйте, кто вам не дает?
- А разве «Звезда Ненависти» идет не на Эссерейч? – вскинул идеальной формы бровь предводитель стэрманов.
- Шла, - мягко поправил его Жестокий и пошутил непонятно для собеседников: - дипломатическая миссия Ормаллена. И дипкорпус в полном составе на борту.
- У Ормаллена есть дипкорпус? – в полголоса поразились на заднем плане.
- Пока есть, - хищно улыбнулся Возлюбленный Ширраин.
- Какому идиоту придет в голову вести переговоры с ормалленцами? – фыркнул Элиот, ломая красиво очерченный рот в презрительной усмешке.
Харадвест с трудом подавил улыбку и спросил нейтральным тоном:
- А чем мы сейчас занимаемся? Если переговоры закончены, то я атакую?
- Не торопись, Жестокий, - снова надменным тоном остановил того Генерал Стэрманы.
Харадвест развел руками и посмотрел на Элиота выжидающе – «продолжай».
- Мы требуем, чтобы «Звезда Насилия» ушла от Эссерейча.
- Да пожалуйста, - согласился Ормалленец, наливая себе жгучего крепкого вина. Поднял бокал: - Уйдем. Вот прямо счаз и уйдем.
- Нам нужны гарантии, что харбинеры не вмешаются в бой на Эссерейче.
- Даю честное слово Владыки, - смакуя напиток, пообещал ормалленец не спуская, впрочем, со светлого внимательного взгляда серых глаз.
- Честное слово Харадвеста? – неприятно и желчно переспросил Элиот: - У тебя нет чести, Палач Рекшанвелла.
В эту полемику Воин Ненависти не полез. Так можно до чего угодно договориться, включая непорочную бабушку Ширраин. Жестокий перешел к насущному:
- И чего ты хочешь, Рыцарь Стэрманы? – ормалленец строил фразы с безупречной вежливостью дипломата, но впечатление портила снисходительная интонация сказанного.
- «Звезда Насилия» не вернется и не ударит коварно с тылу, если мы возьмем важного заложника. Не менее важного для Ормаллена, чем дестроер такой мощности.
Ормалленец поперхнулся вином. Отфыркнулся и зааплодировал:
- Светлые методы! Узнаю! Молодцы, ребята. Карьеру героев лучше всего начинать с захвата заложников, - подмигнул заговорщицки Элиоту и раньше, чем тот ответил на колкость, задал встречный вопрос: - А какие у меня гарантии, что вы, рыцари света, не перережете мне горло? И вообще, как будет выглядеть это пленение? Что меня ждет в случае вашей доблестной победы?
- Даю тебе слово, что мы не станем убивать тебя, если ты не окажешь сопротивления. Слово Чести Стэрманы!
Харадвест благоразумно промолчал, хотя ему было, что сказать мальчишке по поводу «чести Стэрманы». Кивнул, поддерживая пафос момента и побуждая светлого продолжать.
- Что же до последующей твоей судьбы, то ты, как и Равнодушный в случае пленения, будешь доставлен в столицу Обители Совершенства.
«Отличная перспектива. Элиот, а ты не боишься, что два Зла это уже перебор даже для такого самоуверенного типа, как ты?» - фыркнул про себя Ормалленец и зарифмовал «Элиот» и «идиот», пока тянул время, изображая тягостное раздумье туповатого убийцы. И под конец согласился:
- Ты выиграл, Светлый. Мой личный шатл отделится от «Звезды Насилия» и подойдет вплотную к флагману Стэрманы. «Звезда Насилия» изменит курс и отправится на Ормаллен. Как только мой корабль выйдет из зоны обстрела, я совершу стыковку шатла и сдамся вам.
Астханнер ломал пальцы, наблюдая переговоры по внутренней трансляции. Что Он делает, безумец? У эссерейчера не было никаких иллюзий не только по поводу «чести», но и по поводу «слова» стэрманов. Во что играет и на что рассчитывает?! Астениэровец буквально впился взглядом в экран. Элиот потребовал не отключать связь и отдать все приказы на борту «Звезды» так, чтобы стэрманы слышали каждое слово и могли контролировать каждый жест Палача, обращенный к экипажу мегадестроера.
- Если бы я был шпионом, я бы нашел способ передать нужную информацию, - усмехнулся требованиям светлых, устало пожав плечами и
прямо перед экраном передал всем командирам подразделений приказ возвращаться на Ормаллен. Без него. А потом попросив расстроенную «Звезду» транслировать все его передвижения на флагман Стэрманны отправился в тесную рубку персонального шатла. Но Астханнер, шпион Эссерейча, уже знал, что ему следует делать. По-сути, Харадвест отдал ему приказ в прямом эфире. Имеющий уши да услышит.
«Звезда Насилия» медленно и неохотно уходила к Ормаллену, оставляя под прицелами стерманских пушек командорский шатл. Харадвест криво улыбнулся вслед любимому кораблю – «такой рассклад.» Когда мегадестроер вышел из зоны достигаемости, стэрманцы сами притянули и пришвартовали звездолет ормалленца. В буферной зоне Жестокого уже ждали. Под угрозой оружия заставили надеть обруч и наручники из сильвэрна – проклятого металла обители совершенства, категорически противопоказанного для здоровья темных Владык. Харадвест, скрепя сердце, подчинился. Только сломал в горькой усмешке уголок рта – о женевской конвенции в этом мире ничего не знали. Металл ожигал холодом, от которого ломило виски, и горела кожа рук. Природа сплава была настолько чужеродна энергетике Темного, что на сопротивление ее, проникающему иглами, прорастающему кристаллами холоду уходили все силы. Ормаленнец выматерился в полголоса. Сподвижник - они называли друг друга Сподвижники! Сподвижник Элиота ударил Жестокого по лицу, хлестко разбивая губы в кровь. Брызги ее стремительно бурели на белой перчатке.
- Не смей оскорблять имя Мэйны, тварь!
Элиот снисходительно наблюдал за этой сценой.
- Оставь его. Не стоит пачкать руки… а эти перчатки выбрось.
Они разбили ему рот и обсуждали перчатки. Сопротивляясь холоду оков, Ормалленец расхохотался, как безумный. Обалдеть. Они разбили ему лицо и обсуждали при этом перчатки. Они, как серной кислотой, жгли ему руки сильвэрном и все-таки не удержались от элементарного рукоприкладства. Светлые силы – чего им стесняться?
Без эксцессов позволил отконвоировать себя на гауптвахту военного корабля и, оставшись один в камере, сполз спиной по стене. Прикрыл глаза – оценивая ситуацию. Ноги, напоследок, ему заковали тоже, замыкая контур металла. Еще несколько часов Жестокий сможет сопротивляться действию обруча, но к концу суток его сил не хватит даже на то, чтобы подорвать себя вместе с флагманом Стэрманы. Через три цикла он ничем не будет отличаться от рядового харбинера, разве что до мяса слезет кожа под сильвэрновыми кандалами на руках и ногах. А потом – опять Обитель Совершенства? Скрипнул зубами – в последний раз его отпустили только потому, что опасались активизировавшейся Ширраин. А до того – один день был похож на другой в белых стенах. Свет резал глаза, звук бил по измотанным нервам, раны не заживали и бил трудный кашель от благостного воздуха Стэрманны. Они не слушали его, они знали, как все было. И тянулся бесконечно Рекшанвелский Процесс.
И снова – болью и сияющим льдом выматывающие оковы.
И надо ждать. Ждать. Ждать. Сопротивляясь разрушительному действию сильвэрна, до последнего предела удерживая в узде воспаленный до галлюцинаций разум.
Астханнер закрылся в каюте Владыки, настраиваясь векторно на Эссерейч. У него была особая возможность устанавливать ментальный контакт с Астениэром, изнутри снимая блоки даже на очень большом расстоянии, но даже короткий сеанс связи дорого стоил эссерейчеру. Мертвенная прохлада предшествовала проявлениюРавнодушного, а потом – Астханнер сам себе показался ничтожнейшей песчинкой, перекатываемой ветрами в пустыне, каплей в море, пылью. И лишенное эмоциональной окраски присутствие… и даже не вопрос – требование, которому беспрекословно подчинился раздавленный безликой вечностью разум, отдавая всю информацию, не разделяя на личное и рабочее. Астениэр «прочитал» своего слугу и отшвырнул бесполезный теперь разум от себя, прерывая контакт.
автор: Kitsune-sun aka Kinji
рейтинг: nc-17-21
жанр - ориджинал
варнинг: бред сивой кобылы.
все равно читать!
- Живее! Живее грузи!
Из разверзнутого зёва гигантского борта космолета выезжали, проседая под весом контейнеров, погрузчики. Махина корабля подобно проткнутому иглами шмелю, застыла на высоких верфях, отбрасывая под тусклым красным солнцем Ормаллена густую чернильную тень. Вверх-вниз с лязгом ходили платформы лифтов, спуская с высоты добычу вернувшегося из похода рейдера.
Харадвест, так и не сняв боевого доспеха, ставшего для него привычной одеждой, скрестив на груди руки, наблюдал за разгрузкой с верхней палубы корабля. Летавшие с ним харбинеры уже покинули рейдер, но военачальник не спешил. По местами оплавленной, местами пробитой обшивке сноровисто ползали на веревках техники, замеряя поврежденные плиты защиты. В грузовых трюмах работала комендантская служба, согласно маркерам распределяя по складам добычу. Харадвест любил, возвращаясь на покаченную планету, смотреть с высоты боевого корабля на суровые ландшафты Ормаллена. Хребты гор ломали линию горизонта, местами проливаясь раскаленной лавой гнева Ширроин, как будто сочась ядовитой кровью. Приземистым пауком распластался в долине мегаполис, пряча под панцирем гражданские службы и коммуникации, и только башни Харадвэйта – столицы Ормаллена, как зазубренный венец прорывали красноватое небо. Пепел вулканов густым покрывалом тяжелых туч, разогнанных дизелями во время посадки, уже сползался обратно, наступая с горизонтов.
Когда возвращались боевые корабли, обитатели Ормаллена видели буро-красный пятак продернутого дымкой солнца.
Он приносил им солнце – пусть даже не больше чем на 12-часов – треть долгих ормалленских суток, но он приносил им солнце. Жесткая складка рта дернулась в усмешке – повелитель улыбнулся невесело своим мыслям. Качнул головой, отворачиваясь от обзорного экрана.
Шаги гулко отдавались под сводами вырубленного прямо в бальзате горы коридора. Бальзат – переплавленный в горниле вулкана песок пустынь, единственный материал недостатка в котором не ощущалось. Главная база Ормаллена распростерлась у подножия горного хребта и частично укрывалась внутри погасшего вулкана. Декор получался невеселым, но стильным – хром и титан опор сплетался с полированным, глянцево-черным минералом.
Сопровождаемый комендантом и слегка отстающими от них бодигардами охраны, Харадвест вошел в залу. Огромная полусфера титановой сетки и сверхпрочного стекла накрывала безупречно-ровный, отшлифованный ногами пол. Красноватый свет заливал пространство. В клаустрофобии замкнутого пространства базы, она поражала ощущением простора и воздуха. Уязвимый при обороне глаз Ормаллена – снести бы. Но Харадвест любил это место.
Не поворачивая головы, оценил обстановку, на полминуты раньше, чем присутствовавшие там успели заметить появление Владыки.
Пара командиров отрядов, гвардейцы, оборона, служба обеспечения и…
- А это кто? - едва заметно шевельнул бровью Харадвест, не сбавляя быстрого шага, но ожидая ответа. Комендант Харадвэйта, замещающий самолично водящего Эскадры повелителя, во время его отлучек, проследил взгляд полководца. Взгляд, минуя мужественные торсы харбинерских офицеров, упирался в резной профиль иной породы.
- Ребята Астиниэра, союзнички мать их, - подтвердил досадливо комендант. Мужественную красоту немолодого командира не портил даже ветвистый шрам, покрывавший левую половину лица. Ему доводилось гореть вместе с повелителем, и «доверенное лицо», комендант Хэлгар мог позволить себе простоту тона.
- Хм, - хмыкнул неопределенно, будто нехотя соглашаясь, что и правда, – союзнички. И что – Астениэра. Еще бы – ребята Санаврии могли появиться на Ормаллене только в порядке массового религиозного самоубийства. Харадвест не любил зануд. – А что они тут делают?
- Трахаются с нашим дипкорпусом, - Хэлгар пожал плечами, и наплечные пластины звякнули в синхрон. Действительно, чего еще астиниэровцам делать на Ормаллене? Только трахаться с рослыми харбинерами, не имевшими никаких предрассудков, зато имевшими все что шевелилось. Впрочем, не шевелящееся, одаренными мощным инстинктом продолжения жизни, воины Ормаллена пытались расшевелить и трахнуть. Если не удавалось – трахали так. Комендант помолчал несколько секунд и добавил: - Посольство это.
- Да? – изрядно удивился, обнаружив у себя какое-то там посольство от зомбированных подручных Остановителя Сердец: - А зачем?
- Ждут Вас, - с оттенком ехидства отрапортовал Хэлгар.
- И давно ждут?
- Полгода уже, - доложил комендант с готовностью, предвкушая «восторг» Жестокого. Как и ожидалось, проведший последние полгода в рейде Харадвест поперхнулся. Ситуация приобретала черты сюра. Во-первых, Харадвест при необходимости мог связаться с Астениэром напрямую. Во-вторых, сидеть полгода на Ормаллене и ждать ушедшего в поход воителя за ради непонятного тому политеса?… Рациональный правитель Обожженной планеты, мягко говоря, удивился.
- Да? Очень оправдано. А дипкорпус нам зачем?
- Чтобы контактировать с посольством союзников, - за ровным тоном коменданта пряталось шальное веселье. Харадвест разве что челюсть не отвесил.
- Тааааак, - протянул правитель, не терпевший дураков и бездельников. Еще один взгляд на представителя Эссерейча. Оценивающий, крепкий взгляд. Что ж, по крайней мере, он не производил впечатления замороженного трупа. Живой настороженный взгляд темных глаз, сдерживаемая порывистость контура. Ормалленец видел энергетические контура так же ясно, как отмечал «нижним взглядом» точеный профиль и ровную линию плеч. По сравнению с кряжистыми, плечистыми, с широкой грудью обитателей разреженной атмосферы харбинерами, астениэрец выглядел уязвимым. Хрупким. Но… Это «но» залегло едва заметной морщиной между бровей Жестокого: - Выясни, кто он и кто его трахает. А дипкорпус – в полном составе гони на комиссию. В этом походе я потерял много десантников. Пополним.
Десантники традиционно считались смертниками даже по ормалленским меркам.
Хэлгар кивнул, пряча улыбку. Поинтересовался:
- Его привести во внутренние покои этой ночью?
- Не трогай пока.
-А что с посольством? Отослать Астениэру?
- Зачем же? – удивился Солдат Ширраин: - Они ему полгода не требовались, сейчас бы вдруг с чего? Дармоеды, - усмехнулся недобро; - Сегодня не трогай, а завтра я решу – либо в переработку на мясо, либо воинам.
Комендант ответил понимающей усмешкой. Ормаллен голодал, далекий от заморочек помешанного на пафосе льда Эссерейча.
- Астханнер, - задумчиво произнес Владыка. Имя полынно горчило на языке. Харадвэст катал его на языке, приноравливая гортанный ормалленский говор к более мягкой, шипящей фонетике Эссерейча. Докладная записка сгорела в его ладони. Он прочел – и этого достаточно. Стряхнул пепел, вставая. Тяжелые латы грудой лежали у ног. Без их веса было непривычно легко. Вставать. Идти. Даже пить горькое и прозрачное вино, обжигавшее нёбо.
Владыка прикрыл глаза, растворяясь разумом в стенах Твердыни. Становясь скалой и металлом.
Видя смутные силуэты обитателей крепости, слыша шорох множества голосов, как жар ощущая острую ненависть Ширраин, ее стиснутую тектоническими плитами ярость. Там, внизу, в темноте. Но не это сейчас интересовало Воина Гнева. Разум Харадвеста нащупал срисованный днем контур и стекся к нему, приглушая других.
…харбинер до хруста стискивал узкое, гибкое тело в своих объятиях. Тяжелое дыхание горячим воздухом разбивалось на влажной от пота шее астениэровского эмиссара… Харадвест был тем, мощным гвардейцем в рассвете сил, в этот момент обладавшим тонким, мечущимся в руках телом, и в тоже время Возлюбленный Ширраин был стенами и полом, окружавшими их. Видел как со стороны:
…соленые капли, прилипшие к мраморной коже влажные пряди – как подтеки смолы, судорожные вздохи и гранатовая бусина крови на закушенной до белизны губе…
Харадвест осторожно потянулся к жемчужно-серой, размытой дымке чужого сознания. Зверем, змеем проскальзывая сквозь ртутное молоко, цепляясь… и – стальная стена блока. Фирменный стиль «союзника». С сожалениями отступил, но в последнюю секунду Астханнер будто почувствовал что-то.
…глаза, замутненные болью с коричным привкусом странного, почти извращенного удовольствия, широко распахнулись, вглядываясь в холодный бальзат стены. Ничего не находя. Только прерывистое дыхание над ухом, горячая пульсация растянутого ануса, размеренно, как поршень, ходящий внутри член харбинера. Напряжение бедер, ногти вошедшие под смуглую, плотную кожу ормалленца…
… Плотный ток крови, дурманящий запах боли и свежего пота, в паху напряжение готовой развернуться пружины…
…пульс в висках, взрыв солнца и вибрирующий стон в гортани…
Ормалленец кончал, гортанно и восхищенно ругаясь на местном диалекте, обильно заливая тягучей спермой разведенные бедра любовника.
Харадвест вернулся в себя, оставляя вне пределов восприятия подсмотренную сцену. Продолжение, каким бы оно не было, с тем же или уже с новым партнером - было не интересно. Прохладный разум эссерейчера был надежно защищен Остановителем, а всю гамму доступных харбинерам ощущений Жестокий и так прекрасно изучил. Достаточно давно и хорошо, чтобы потерять интерес к вариациям.
Харадвест вкусно, до хруста, потянулся. С «посольством» все было ясно. Утром, в сопровождении «черных карателей» Жестокий навестит астениэровцев.
Ладони легли на прохладный кварц дымчатого шара. Такой же – прозрачно-черный – находился у Остановителя Сердец. Шары, которыми Темные Владыки обменялись когда-то, существенно облегчали установление «дальней связи», хотя в критическом случае без оных можно было и обойтись. Но зачем же превращать каждый случай в экстренный? Тем паче что, обладая памятью вещей, кристаллы умели записывать сообщение и хранить его. Впрочем, со временем оно мутнело, расплывалось и теряло детали.
Когда туман внутри кристалла «поплыл», Харадвест сообщил по военному коротко:
- Ормаллен сожалеет о смерти делегации с Эссерейча.
Как ни странно, ответ пришел тут же. Ртутная мгла разошлась, и сгустилась вновь, проступая в глубине шара равнодушно-совершенным ликом Астениэра.
- Ты не отдашь их мне?
Буднично поинтересовался Остановитель, не утрачивая, впрочем, известного пафоса.
- Не стоит отправлять на Ормаллен то, что тебе может еще пригодиться, - ответил Жестокий, умолчав о том, что если что-то пригодится Ормаллену, тот возьмет сам.
Астениэр пожал плечами. Ему было плевать – он списал своих эмиссаров со счета еще до начала операции.
- Это все? – холодно поинтересовался Владыка Эссерейча.
-Удивительное самообладание, - ехидно прокомментировал Харадвест, ненароком пройдясь по больному месту Равнодушного. Впрочем, у Равнодушного оно не болело. Ему было пофиг, как и на многие иные вещи. Например, массовые пытки его, пока еще живых, подданных. Воистину, уравновешенный тип.
Шар помутнел, превращаясь в обычный минерал, из чего Возлюбленный Ширраин сделал вывод, что его молча «послали».
Аресты начались еще ночью.
Стены басовыми струнами гудели от стонов боли. Харадвест поморщился - саундтрек пыток раздражал. Властитель ценил тишину. Не такую мертвую, как у соседей с Эссерейча, но все-таки тишину. Капитан «Черных Карателей» виновато пожал плечами – «сами видите в какой нервной обстановке работаем». Харадвест извиняющегося жеста не принял, отсек хмуро:
- А рты затыкать не пробовали?
Капитан предусмотрительно промолчал, пропуская Владыку вперед себя в пыточную камеру. Посольство присутствовало там же в полном составе.
-Ну, вот и познакомимся, - философски заметил Возлюбленный Ширраин, изучая представшую его глазам картину. Пытать астениэровцев сплошное расстройство – купированные эмоционально, они с тупым равнодушием относились к жизни и смерти, а боль… Боль они чувствовали, но толку с того, если боль лишь инструмент устрашения, а страх это тоже эмоция? В пыточной остро и сладко пахло кровью. До тошноты.
На дыбе, похожее на ошкуренную тушу, висело нечто, когда-то бывшее эссерейчером. Трудно было признать разумное существо в окровавленном куске мяса, по какой-то иронии природы, еще дергающемся, но уже стонущем заунывно, на одной ноте победившего безумия.
К густому аромату крови примешивался запах горелого мяса. Короткий, полный нечеловеческой боли вопль, шипение свертывающейся под раскаленным свинцом клейма крови. Сейчас палачи занимались официальным главой миссии. Это было абсолютно безнадежно и безнадежность мероприятия никого из ормалленцев не удивляла. Все одно: положено.
Четверо подданных Эссерейча, распластанных креплениями по стене, все еще ожидали своей участи – равнодушные к страданиям недавних сотоварищей, неподвластные страху. Перенасилованные карателями за ночь – впрочем, не очень, без огонька и больше для проформы. Насиловать ушедшего в себя эссерейчера примерно то же самое, что трахать теплый труп, а такого добра как трупы воинам Ормаллена хватало и так.
Поимели по принципу – и не хочется, а жалко случай упустить. Все равно в расход.
Харадвест цепким взглядом прошелся по безразличным лицам пленников. Пустота целилась в него из расширенных зрачков. Тронул контуры – крепко запаяны, свернуты тугими серыми коконами бабочек-шелкопрядов. Прошелся вдоль строя – что ж, и от добрых санавритян может быть польза. И хотя сам Харадвест кирнеров не любил куда больше, чем без эмоциональных подручных Остановителя, но в данном сложном случае оставалось только приказать:
- Приведите тварь с Аримэнда.
Харабинеры потемнели лицами. Слуга Санаврии внушал омерзение и ужас даже жестокосердным воинам Харадвэйта. Владыка покачал головой, рявкнул:
- Все вон!
Облегчение проступило в спинах Черных Карателей, не посмевших дрогнуть лицом, но ретиво выполнивших приказ. Оставаться в одной камере с работающим кирнером? Увольте! Владыка сильный, ему-то что? А им, простым смертным – нафиг не надо.
Жестокий прошелся вдоль стены, рассматривая прикованных к ней пленников. Вздохнул:
- Обязательно все усложнять? Минимум один из вас не безразличен к происходящему. Санавритянин унюхает страх, но мы могли бы здорово сэкономить время.
Молчание было ответом на его агитацию. Ледяное молчание и стоны на заднем плане, как фон.
Харадвест покачал головой:
- Как дети малые, честное слово. Ладно, объявляю конкурс. Суперприз – быстрая и легкая смерть. Есть желающие поучаствовать? Убью же, всех. С отменной жестокостью.
- За что? – неожиданно подал голос молодой узник.
- Какие мелочи тебя интересуют, - отмахнулся от него Жестокий и передразнил эссерейчера: - «за что?». Это что – самый важный для тебя сейчас вопрос? Чушь! Тебя должно интересовать не «за что» ты умрешь, а как! Как – вот что тебе актуально. А умереть ты можешь по-разному. В том числе – сгнить заживо в застенках, после того как кирнер сожжет твой разум! И гнить ты будешь долго, очень долго. Утопая в собственных кошмарах и душной темноте. И что? Ты задаешь мне вопрос «за что», глупец?
Харадвест остановился, послушал стоны и, кивнув своим мыслям, продолжил:
- А причина… ну, если тебе так хочется, давай найдем причину. Шпионаж на Ормаллене довольно экстремальный вид спорта.
Из коридора повеяло холодом. По мере приближения посланных за кирнером солдат, о нем позволяло судить эхо чеканной поступи ормалленцев, нарастало смутное беспокойство, тревога, готовая сорваться в панику. Даже пофигистичный к разнообразным явлениям и мелким неудобствам Харадвест схлопнул ментальные щиты, урезая собственные возможности, но и огораживаясь от воздействия санавритянина. Тот вошел, укутанный в темно-серый балахон, похожий на инквизитора и недружелюбное приведение одновременно. Харбинеры охраны рядом с ним выглядели жалко. Жестом Харадвест отпустил их.
- Приветствую, Владыка, - кирнер откинул капюшон. Глубоко запавшие горящие мрачным фанатизмом глаза безумца на худом, до запавших щек, изнеможенном лице.
- И тебе доброе утро, - со специфическим юмором откликнулся Харадвест. Ормалленцы могли попытаться взломать ментальные щиты плененных эссерейчеров, и уж для их Владыки это точно не являлось проблемой, но была одна загвоздка. Хотя Жестокий умел колоть черепа, как грецкие орехи, но не мог получить в итоге ничего кроме безумия или выжженного мозга жертвы. Но на этот раз Воителя Ненависти интересовало именно содержимое. В двух словах Владыка поставил задачу – информация. Последствия не интересуют.
Санавритянин кивнул. Он уже был охвачен лихорадкой предвкушения. Эти ребята любили свою работу, за что все остальные не любили их.
Харадвеста передернуло, не взирая на ментальные щиты. Напряглись двое, но Владыке был нужен только один. Мозг второго распотрошат для пользы дела, а Астханнер.. Ну что ж, астиниэрцу повезло, он стал личной прихотью Жестокого.
Генерал Ширраин руками порвал цепи, соединявшие наручники со вбитыми в стену крюками. Перекинув рухнувшего ему в руки эссерейчера через плечо, склонился в шутовском поклоне:
- Не буду мешать, Маэстро.
Охрана в безмолвном изумлении проводила взглядами рослую фигуру своего предводителя, уносящего на плече астиниэрца. Но от обсуждения благоразумно удержалась. Ходили слухи, что стены Харадвэйда – уши его Владыки.
Астханнер демонстративно не разговаривал с Жестоким третий день подряд. До командора «Звезды Ненависти» уже были доведены все подробности, мотивы и цели шпионов, известные им самим. В целом вылазка эссерейчеров не стоила и выеденного яйца – дело житейское в коалиции темных. А вот размещенный в личных покоях Харадвеста эссерейчер демонстрировал отвратительный характер и категорически отказывался общаться со своим покровителем. Харадвест пару раз пообещал тому «убить ко всем Алвайнам», но паршивец только плечами пожал. Ну не сволочь ли?
Харадвест по-дружески показал тому воющих в безумии бывших «товарищей по партии», но тот только фыркнул, гневно раздувая ноздри. Жестокий чисто в информативных целях устроил Астханнеру экскурсию на подземный завод. Там он продемонстрировал чудо превращения измочаленного трупа главы посольства в отличные консервы ормалленского передового производства. Астенээрец пожал плечами и по настоянию гостеприимного хозяина без энтузиазма угостился тушенкой. Но вместо того, чтобы сблевать и разрыдаться, пленник только посмотрел на ормалленского князя, как на недоразвитого – «это все к чему было?». Харадвест помянул Мэйну, Алвайнов, тэг хэсс виэрт в осанну и пропал на сутки даже для Хэлгара.
Вернулся и сообщил «в пространство»:
- выпорю, выебу, некрофилирую и съем.
«Пространство» пожало плечами и отвернулось к стене.
- Все, собирайся. – рывком поставил эссерейчера на ноги Владыка.
Тот упрямо молчал две недели. В конце первой – Харадвэст прекратил попытки завязать беседу и всю вторую неделю трахал молча. Воин Ненависти приходил, снимал броню, и ложился сверху, раздвигая коленом бедра астинээровца. Астханнер стискивал зубы, и, игнорируя тупую боль в суставах заведенных за голову и удерживаемых рук, отворачивался от искаженного страстью лица Жестокого. Воин был опытным любовником, но эссерейчер переносил физиологический оргазм как одну из разновидностей боли. Вздрогнут ребра, и пройдет горлом короткий судорожный вздох – все, что мог получить от него Харадвест.
Князь полагал, что один из них идиот, а второй мазохист, но не был уверен, кто есть кто в данном случае.
Удивленный неожиданным приказом собираться, Астхнаннер нарушил заговор молчания:
- Решил сменить позу или показать кожевнические мастерские?
- Решил подбросить тебя до дома, - иронично откликнулся ормалленец. Ирония горчила, как имя и кровь любовника.
Эссерейчер слегка побледнел, а Владыка отметил целесообразность при случае поинтересоваться практикуемыми Астениэром методами работы с персоналом.
Обновленная ремонтными службами «Звезда Ненависти» готовилась к новому старту.
На «Звезде» все изменилось. Полуразумный, пропитанный токами Ширры корабль, подобно боевому жеребцу настороженно принимал на борт Харадвеста. Эта связь была заметна даже не ормалленцу – как Жестокий и «Звезда Ненависти» заново находят, обретают, импринтингуют друг друга. Когда напряжение тишины достигло пика, с тихим шипением задвинулись переборки, пропуская Командора и его окружение в главную рубку. Стены загудели вибрацией ходовой части. Харадвест усмехнулся – устало и облегченно. Кивнул командирам – «садитесь», и сам сел в кресло, застегивая тяжелые гладкие пряжки ремней – крест накрест через мощную грудь.
- Поехали!
«Звезда» загудела, на шлюзовых отрываясь от зашрамованого тела планеты.
Он был Бог. Не добрый и не злой, как собственное тело, ощущая экипаж и корабль. Он знал все. Отдавал распоряжения и отвечал на вопросы раньше, чем их задавали командиры «фаланг» - отстежных звездолетов входящих в гигантский трансформер способной утюжить планеты «Звезды».
И все эти дни, пока мегадестроер шел средним ходом на Эссерейч прояснять астениэровцам нюансы союзнической этики, Жестокий держал Астханнера при себе. Большую часть времени находясь в центре управления – сажал в соседнее кресло и, в свободные минуты, рассказывал хронику мрачных побед Ормаллена, иллюстрируя картинками проекционного экрана.
В узкой, как пенал, каюте их ночи стали теплее. На жест, на вздох, на то, что когда все заканчивалось, Владыка не уходил с непроницаемым лицом в другую спальню. Харадвест подгребал эссерейчера ближе, укладывая головой на широкое плечо, и Астханнер щекой ощущал паутину почти незаметных глазу шрамов покрывавших смуглую кожу. А Жетокий закрывал глаза и с ракурса потолка каюты изучал тонкие черты лица, линию плеч, выпуклую плеть позвоночника, узкую кисть легшую ему на грудь. Ресницы щекотали кожу, и сердце Астханнера так ощутимо билось под тяжелой ладонью Ормалленца.
Эссерейчер по-прежнему редко открывал рот, но теперь Харадвест умел говорить специально для него, как в плед, кутаясь в уютное молчание любовника.
В ту ночь впервые теплые и мягкие губы астениэровца вдруг стали податливыми под терзающими их поцелуями жесткого рта. И Харадвест замер в нем, дрогнуло почти сладкой болью под ребрами, остужая пылающую лаву во вздувшихся венах. Будто не веря себе, провел твердыми от привычки к рукояти меча, подушечками пальцев по лицу, пытливо заглядывая в глаза Астханнера, и первым отвел взгляд. Стиснул до хруста в объятиях, пряча лицо в подушке, чуть выше точеного плеча. Стоны грудью в грудь. Тихие, явные. Дрожь тела и нега сна, как высшая награда..
Из сна их выбило рывком. Точнее – выбило Ормалленца, он стиснул, прижимая к себе до боли, Астханнера и эссерейчер распахнул глаза, уже один на скомканных простынях. Харадвест с чужим, изменившимся лицом застегивал боевые доспехи. Вены на лбу вздулись, от носа ко рту залегли глубокие складки.
- Что? – спросил астениэрец, с ходу подрубаясь в ситуацию.
- Эскадра, мэйну в виру, тэг хэсс алвайнер! – смачно выматерился Командор и бросил уже на выходе: - оставайся здесь!
Эссерейчер кивнул и начал одеваться. Здесь? Оставаться? Ждите!
Самоуверенно было полагать, что приказы Харадвеста обсуждаются, но Астханнер их и не обсуждал. В данном случае он их просто игнорировал.
Вздернутые мысленным приказом Жестокого, командиры сгрудились в головной рубке. Пальцы Харадвеста метались над сенсорным экраном, увеличивая последовательно квадраты звездного поля, меняя ракурсы, задавая баллистические расчеты системе.
Астханнер осторожно протиснулся между массивных наплечников столпившихся харбинеров. На боковых экранах «Звезда Насилия» рассыпалась на боевые единицы истребителей и десантных кораблей, атаковала, пылала и собиралась вновь. Варианты пылали итоговым «Fatal Error».
На основном серебристые молнии в боевом порядке выныривали из черноты космоса. Траектория их полета упиралась в Эссерейч, а курс неизбежно пересекался со «Звездой».
- Может, свернем? – неуверенно предложил кто-то из Воинов.
- Не успеем, - досадливо отрезал Харадвест: - Они нас уже локализовали.
Серебристые на экране перестраивали боевые порядки.
- Кто? – спросил Астханнер, осторожно касаясь напряженного плеча Ормалленца. Тот повернулся, покачал головой, то ли сердясь, то ли сокрушаясь. Выдернул из толпы, усадил в кресло:
- Светлые воины Стэрманы. У них поход против Великого Равнодушного. Это сезонное, лет в 300 хоть раз, но бывает. А тут мы с нашим печально известным всему Мистиэру корытом. Теперь эти горячие головы считают, что «Звезда Ненависти» идет прикрывать от нападения Астениэра.
- А развернуться?
- А смысл? По всем схемам пока выходит, что они догоняют нас и грохают Звездочку нахрен.
- Мы будем воевать? – снова из-за плеча, предвкушение в низком голосе.
- Не катит, - обломал Харадвест: - Смотри на модели. Грохают «звезду Насилия» на хрен, а спасательные капсулы вылавливают по одной и конвоируют на Стэрману. Здесь есть желающие съездить на пикничок в Обитель Совершенства?
Желающих не нашлось.
- Ладно, - вздохнул, когда кончились все варианты боя, придуманные компьютером: - пошли все вон. А ты останься, - перехватил руку уже вставшего из кресла эссерейчера. Усадил обратно, предупреждая: - я поговорю с кораблем.
Харадвест растворялся в «Звезде Насилия». Увеличились на масштабирующем обзорном экране боевые порядки стэрманов, ощерился стволами ормалленский мегадестроер.
В коридорах грохотали ботинки десанта, спешно занимавшего по тревоге боевые позиции. Солдаты Ярости готовились дорого продать дранные в боях шкуры.
Харадвест встряхнулся, откидываясь на спинку кресла:
- Жаль «Звезду», солдат не жаль…
Все переборки настежь - «тревога»! По коридорам металось, попадая в рифму, эхо команд – «бронебойным заряжай!». Харадвест растер виски, попросил:
- Двери закрой.
«Звезда Ненависти» отсекла главную рубку от суеты корабля. Харадвест положил свою руку поверх стиснутых на подлокотнике пальцев Астханнера.
- Не переживай, выкрутимся. Полетите на Ормаллен.
- А ты?
- И я, попозже.
- Что ты задумал? – встревоженный взгляд, нахмуренные брови.
- Тсс, - прижал узловатый из-за неоднократно разбитых суставов палец к губам эссерейчера. И тот послушался. Жестокий склонился, беря пленника (или любовника?) за подбородок, приподнимая его лицо. Поцеловал в губы и приказал тоном, не подразумевающим возражений: - Вернись в каюту.
Уверенный в победе, Элиот с легким презрением в светло-изумрудных глазах, смотрел на Харадвеста с экрана дальней связи. Позади, в безупречно белых сьютах, полукругом выстроились военные Стэрманы. В отличие от них полководец Ормаллена, небрежно развалившись в кресле, сидел перед экраном один.
-Зачем ты вызвал меня, Харадвест? Думаешь, у тебя есть право на последнее слово, Убийца?
Жестокий усмехнулся, покачав головой:
- А как насчет пленных?
- Пленных не берем, - весело отрезал, лучезарно улыбаясь, Элиот, не представлявший себе процесса конвоирования «Звезды Насилия» со всем экипажем до самой Обители Совершенства.
- Сурово, - хмыкнул Харадвест: - Жесткий мальчик.
- Я не мальчик! – вспылил светлый: - я Генерал Стэрманы.
- Вот и я говорю – мальчик, - согласился с ним Ормалленец и резко сменил тон, выпрямляясь: - Я вызываю лично тебя, Элиот. Вызываю по праву равного на Поединок Силы. Без ограничений, разумеется.
Златоволосый генерал онемел, бледнея челом. По сути, равны генералы двух армий были только номинально – по статусу войны. Здесь, вдалеке от Стэрманы и Ормаллена, ни один из них не мог черпать Силу в своей Стихии, но по факту Жестокий был старше, опытней и сильнее. И хотя за юным Рыцарем Света стояла армада против ощерившейся стволами, огромной, но все же одинокой «Звезды», столкновение закончилось бы гибелью обоих флотилий.
Воскрес бы или нет, вылезавший и не из таких мясорубок Ормалленец, никто не взялся бы предсказать, но собственная смерть внезапно показалась Элиоту очень реальной.
- Я не собираюсь сражаться с тобой, Харадвест! – вздернул подбородок в запале.
- Прааавда? – удивился Воин Ненависти: - а куда ты, позволь поинтересоваться, денешься? Ну, можешь просто сдаться и развернуться домой. Харбинеры не станут преследовать таких неудачников.
- Моя цель Эссерейч и ты не сможешь помешать нам избавить Мистиэр от Порождения Отступника.
- Да пожалуйста, - пожал могучими плечами Харадвест, - избавляйте, кто вам не дает?
- А разве «Звезда Ненависти» идет не на Эссерейч? – вскинул идеальной формы бровь предводитель стэрманов.
- Шла, - мягко поправил его Жестокий и пошутил непонятно для собеседников: - дипломатическая миссия Ормаллена. И дипкорпус в полном составе на борту.
- У Ормаллена есть дипкорпус? – в полголоса поразились на заднем плане.
- Пока есть, - хищно улыбнулся Возлюбленный Ширраин.
- Какому идиоту придет в голову вести переговоры с ормалленцами? – фыркнул Элиот, ломая красиво очерченный рот в презрительной усмешке.
Харадвест с трудом подавил улыбку и спросил нейтральным тоном:
- А чем мы сейчас занимаемся? Если переговоры закончены, то я атакую?
- Не торопись, Жестокий, - снова надменным тоном остановил того Генерал Стэрманы.
Харадвест развел руками и посмотрел на Элиота выжидающе – «продолжай».
- Мы требуем, чтобы «Звезда Насилия» ушла от Эссерейча.
- Да пожалуйста, - согласился Ормалленец, наливая себе жгучего крепкого вина. Поднял бокал: - Уйдем. Вот прямо счаз и уйдем.
- Нам нужны гарантии, что харбинеры не вмешаются в бой на Эссерейче.
- Даю честное слово Владыки, - смакуя напиток, пообещал ормалленец не спуская, впрочем, со светлого внимательного взгляда серых глаз.
- Честное слово Харадвеста? – неприятно и желчно переспросил Элиот: - У тебя нет чести, Палач Рекшанвелла.
В эту полемику Воин Ненависти не полез. Так можно до чего угодно договориться, включая непорочную бабушку Ширраин. Жестокий перешел к насущному:
- И чего ты хочешь, Рыцарь Стэрманы? – ормалленец строил фразы с безупречной вежливостью дипломата, но впечатление портила снисходительная интонация сказанного.
- «Звезда Насилия» не вернется и не ударит коварно с тылу, если мы возьмем важного заложника. Не менее важного для Ормаллена, чем дестроер такой мощности.
Ормалленец поперхнулся вином. Отфыркнулся и зааплодировал:
- Светлые методы! Узнаю! Молодцы, ребята. Карьеру героев лучше всего начинать с захвата заложников, - подмигнул заговорщицки Элиоту и раньше, чем тот ответил на колкость, задал встречный вопрос: - А какие у меня гарантии, что вы, рыцари света, не перережете мне горло? И вообще, как будет выглядеть это пленение? Что меня ждет в случае вашей доблестной победы?
- Даю тебе слово, что мы не станем убивать тебя, если ты не окажешь сопротивления. Слово Чести Стэрманы!
Харадвест благоразумно промолчал, хотя ему было, что сказать мальчишке по поводу «чести Стэрманы». Кивнул, поддерживая пафос момента и побуждая светлого продолжать.
- Что же до последующей твоей судьбы, то ты, как и Равнодушный в случае пленения, будешь доставлен в столицу Обители Совершенства.
«Отличная перспектива. Элиот, а ты не боишься, что два Зла это уже перебор даже для такого самоуверенного типа, как ты?» - фыркнул про себя Ормалленец и зарифмовал «Элиот» и «идиот», пока тянул время, изображая тягостное раздумье туповатого убийцы. И под конец согласился:
- Ты выиграл, Светлый. Мой личный шатл отделится от «Звезды Насилия» и подойдет вплотную к флагману Стэрманы. «Звезда Насилия» изменит курс и отправится на Ормаллен. Как только мой корабль выйдет из зоны обстрела, я совершу стыковку шатла и сдамся вам.
Астханнер ломал пальцы, наблюдая переговоры по внутренней трансляции. Что Он делает, безумец? У эссерейчера не было никаких иллюзий не только по поводу «чести», но и по поводу «слова» стэрманов. Во что играет и на что рассчитывает?! Астениэровец буквально впился взглядом в экран. Элиот потребовал не отключать связь и отдать все приказы на борту «Звезды» так, чтобы стэрманы слышали каждое слово и могли контролировать каждый жест Палача, обращенный к экипажу мегадестроера.
- Если бы я был шпионом, я бы нашел способ передать нужную информацию, - усмехнулся требованиям светлых, устало пожав плечами и
прямо перед экраном передал всем командирам подразделений приказ возвращаться на Ормаллен. Без него. А потом попросив расстроенную «Звезду» транслировать все его передвижения на флагман Стэрманны отправился в тесную рубку персонального шатла. Но Астханнер, шпион Эссерейча, уже знал, что ему следует делать. По-сути, Харадвест отдал ему приказ в прямом эфире. Имеющий уши да услышит.
«Звезда Насилия» медленно и неохотно уходила к Ормаллену, оставляя под прицелами стерманских пушек командорский шатл. Харадвест криво улыбнулся вслед любимому кораблю – «такой рассклад.» Когда мегадестроер вышел из зоны достигаемости, стэрманцы сами притянули и пришвартовали звездолет ормалленца. В буферной зоне Жестокого уже ждали. Под угрозой оружия заставили надеть обруч и наручники из сильвэрна – проклятого металла обители совершенства, категорически противопоказанного для здоровья темных Владык. Харадвест, скрепя сердце, подчинился. Только сломал в горькой усмешке уголок рта – о женевской конвенции в этом мире ничего не знали. Металл ожигал холодом, от которого ломило виски, и горела кожа рук. Природа сплава была настолько чужеродна энергетике Темного, что на сопротивление ее, проникающему иглами, прорастающему кристаллами холоду уходили все силы. Ормаленнец выматерился в полголоса. Сподвижник - они называли друг друга Сподвижники! Сподвижник Элиота ударил Жестокого по лицу, хлестко разбивая губы в кровь. Брызги ее стремительно бурели на белой перчатке.
- Не смей оскорблять имя Мэйны, тварь!
Элиот снисходительно наблюдал за этой сценой.
- Оставь его. Не стоит пачкать руки… а эти перчатки выбрось.
Они разбили ему рот и обсуждали перчатки. Сопротивляясь холоду оков, Ормалленец расхохотался, как безумный. Обалдеть. Они разбили ему лицо и обсуждали при этом перчатки. Они, как серной кислотой, жгли ему руки сильвэрном и все-таки не удержались от элементарного рукоприкладства. Светлые силы – чего им стесняться?
Без эксцессов позволил отконвоировать себя на гауптвахту военного корабля и, оставшись один в камере, сполз спиной по стене. Прикрыл глаза – оценивая ситуацию. Ноги, напоследок, ему заковали тоже, замыкая контур металла. Еще несколько часов Жестокий сможет сопротивляться действию обруча, но к концу суток его сил не хватит даже на то, чтобы подорвать себя вместе с флагманом Стэрманы. Через три цикла он ничем не будет отличаться от рядового харбинера, разве что до мяса слезет кожа под сильвэрновыми кандалами на руках и ногах. А потом – опять Обитель Совершенства? Скрипнул зубами – в последний раз его отпустили только потому, что опасались активизировавшейся Ширраин. А до того – один день был похож на другой в белых стенах. Свет резал глаза, звук бил по измотанным нервам, раны не заживали и бил трудный кашель от благостного воздуха Стэрманны. Они не слушали его, они знали, как все было. И тянулся бесконечно Рекшанвелский Процесс.
И снова – болью и сияющим льдом выматывающие оковы.
И надо ждать. Ждать. Ждать. Сопротивляясь разрушительному действию сильвэрна, до последнего предела удерживая в узде воспаленный до галлюцинаций разум.
Астханнер закрылся в каюте Владыки, настраиваясь векторно на Эссерейч. У него была особая возможность устанавливать ментальный контакт с Астениэром, изнутри снимая блоки даже на очень большом расстоянии, но даже короткий сеанс связи дорого стоил эссерейчеру. Мертвенная прохлада предшествовала проявлениюРавнодушного, а потом – Астханнер сам себе показался ничтожнейшей песчинкой, перекатываемой ветрами в пустыне, каплей в море, пылью. И лишенное эмоциональной окраски присутствие… и даже не вопрос – требование, которому беспрекословно подчинился раздавленный безликой вечностью разум, отдавая всю информацию, не разделяя на личное и рабочее. Астениэр «прочитал» своего слугу и отшвырнул бесполезный теперь разум от себя, прерывая контакт.
-
-
16.12.2007 в 21:08легло)))))))))))))
-
-
19.12.2007 в 15:22это не беченный черновик попоплняемый по ходу)
-
-
19.12.2007 в 16:39я поняла))) но ржала до слез)))